Влияние эпохи Просвещения на Америку. Великое Пробуждение. Общая характеристика особенностей американского просвещения и романтизма Роль идей просвещения в американской революции

1. Европейские идеи попали на благоприятную почву: Америка стала лабораторией, где апробировался тезис о врожденном праве людей на свободу., равенство, стремление к счастью.

2. Отличие американского Просвещения от классического образца из-за отсутствия феодализма и наличия веротерпимости.

3. Влияние на идеологию грядущей революции местного пуританизма.

Споры, что больше оказало влияние – идеи пуританизма, или европейское просвещение? Пуританизм был внешней оболочкой для переустройства общества. Он сделал достаточно адекватным взгляд рядового американца на окружающий мир. Идея о земном благополучии, о трудолюбии, о земной умеренности – эти идеи были созвучны европейскому П.

Американцы смотрели на мир сквозь призму деизма – бог дал первотолчок для развития мир, а далее уже люди сами жили. Поэтому искали этот первотолчок.

Политическая сфера.

Здесь очень важно формирование антиколониальной доктрины. Важная позиция ряда крупных мыслителей, которые создали базу длоя этой концепции. Джефферсон: 1. англо-американские свободы должны быть дарованы и англо-американцам, как гражданам метрополии. 2. из концепции Джона Локка о свободе – все люди рождены свободными, и от рождения обладают равными правами.

Важна Война за независимость в то плане, что формируется национальная концепция – «я американец».

Достаточно много было сделано в сфере образования. Хотя и не было общей единой модели, но был создан ряд университетов и колледжей. В 1701 г. основан Йельский университет, а колледжей было 9 штук.

СМИ в XIX веке – это печать. Она носила своеобразный и прагматический хар-р: альманахи, календари, памфлеты. Очень популярны были альманахи – это своеобразное сочетание разного рода статей: много притчей, стихов, советов. Накануне Революции появляются памфлеты – это очень боевая форма выявления собственной позиции или обличения позиции других. «Boston News Letter» (1704) – первая газета.

Америк. П. было представлено рядом крупных имен: Джефферсон, Бенджамин Франклин, Джон Адамс.

Джефферсон, Адамс стали президентами. Гамильтон стал министром финансов. Все они были молодыми людьми в 1775. Когорта молодых революционеров от 18 до 40 лет. Бенджамин Франклин в этом плане выдавался – на момент революции ему было 60 лет, а всего прожил 84 года. А средний возраст американца был 38 лет.

Бенджамин Франклин (1706-1790). 100$ и в меховой шляпе. Self-made man. Единственный просветитель, который подписал 3 самых важных документа в истории США: Декларацию Независимости США, Конституцию США, Версальский мирный договор с Великобританией. Был 15-м ребенком в семье. Закончил 2 года обучения и в 10 лет начал работать, при этом одновременно сам изучал книги. Выучил франц, итал, исп, латынь. Свободно читал труды просветителей. «Какое доброе дело я могу совершить сегодня?» - календарь в духе пуританизма. 1727 – Франклин создал собственную типографию; издавал «Пенсильванскую газету» (20 лет); ежегодник «Альмонарх бедного Ричарда». 1728 – основал «дискуссионного кружка ремесленников и торговцев Филадельфии». Якобы это первый масонский кружок в США. Занимает достаточно большой пост почтмейстера Пенсильвания. С 1753 по 1774 – почтмейстер североамериканских колоний. Учение о Норд-осте, измерял ширину и глубину Гольфстрима, изобретал лампы для уличных фонарей; Пенсильванский камин или «Печь Франклина» (стены из чугуна с большой теплопроводностью). Крайне прославился изобретениями в области электроэнергии – доказал, что молния связана с электричеством. Во время грозы привязал к мокрой от дождя веревке железный ключ, ключ засверкал, а его чуть не убило. Очень много сделал, будучи первым дипломатом. Франклин сумел склонить Францию на свою сторону и заключили Версальский мирный договор 1783 с Англией. Идеи: 1. концепция естественных и неотъемлемых прав человек (жизнь, свобода, собственность). 2. основой государства есть общественный договор, поэтому в случае нарушения правительством этого договора народ имеет право на восстание. Литератор, заработал на этом денег: издавал «Альманах бедного Ричарда» (1732-58). Создал огромное кол-во публикаций в серии «Помоги себе сам». «Терпение и труд всех перетрут». Афоризм «умный использует дураков». Критиковали, что он берет их из европейской мысли. «На Бога надейся, а сам не плошай». «Автобиография» - выделил 13 добродетелей. Участвовал в работе Конвента 1778 (принял Конституцию), выступал за всеобщее избирательное право в США без имущественного ценза.

Томас Пейн (1737-1809). Написал памфлет «Здравый смысл» (1776). Обосновал необходимость отделения североамериканских колоний от метрополии. 1. Выступал против самого принципа монархического правления (всякая монархия есть не что иное, как «ущемление и унижения для живущих людей») 2. Наиболее адекватная форма правления для многих людей – республиканская форма правления. Предлагал парламентскую республику на основе всеобщего избирательного права. С этим его коллеги не согласились. 3. Принятие писанной конституции в качестве «короля». Далее «Пэн уезжает в Европу» и там пишет «Права человека»: изучение человека нужно тогда, когда он вышел из рук Творца. Отсюда все люди рождаются равными и имеют равные естественные прав. Выводы => а. гражданское право вырастает из естественных прав. б. гражданская власть несть не что иное, как воплощение тех естественных прав, которые личность не в силах осуществить самостоятельно. в. власть, возникшую таким образом ни в коем случае нельзя использовать для посягательства на естественные права. Приехал в Америку в 1802, но встретили холодно, умер в нищете.

Томас Джефферсон. 1. Незыблемые и естественные права: свобода, жизнь, стремление к счастью. 2. «лучшим является то правительство, которое меньше правит». 3. выступал против рабства – в отношении тех рабов, которые родились после принятия Конституции. «Декларация независимости» (4 июля 1776). Король нарушает естественный договор подданными, поэтому наши колонии теперь – свободные и независимые североамериканские штаты. Сам он происходил из достаточно знатной семьи землевладельцев Виргинии, имели несколько сотен рабов. Получил прекрасное образование в колледже. Стал адвокатом, прошел очень быстрый путь до губернатора штата и Президента страны. Концепция. Позиция физиократов: главное – сельское хозяйство, а идеал – республика свободных мелких фермеров. То есть достаточно радикальное решение аграрного вопроса. «Общий обзор прав Британской Америки»: король Англии – не более, как главный чиновник Британской империи, поэтому он должен помогать своему народу. Будущее устройство США должно идти по республиканской форме правления. В такой республике будут учитываться не материальные заслуги, а талант, добродетели, интеллектуальные способности. Свобода и независимость личности – фундамент для создания правового гос-ва. «Заметки о штате Виргиния» (1785): Георг III после отделения колоний завил, что он им помогал, и огорчен, почему колонии отделились. Джефферсон отвечает – описывает Виргинию и её хоз-во, а главное – народ является суверенным обладателем власти. Выступал против клерикализма и религиозного фанатизма. Защитник свободы совести. 1789 – закон о вероисповедании. Выступал против рабовладения, видя в этом основу деградации человека и плантатора. 1807 – закон о запрете привоза новых рабов на тер-рию США. Сэлли Хемингс: вроде 9 внебрачных детей родила, недавно доказали родство. После отставки с поста президента уехал в поместье Монтичелло, там ввел бесплатное трехлетнее образование; содействовал созданию Виргинского университета. Основатель библиотеки Конгресса США.

Александр Гамильтон (1755-1804). 10$. Самый молодой просветитель. Незнатного происхождения. В возрасте 18 лет активно включается в борьбу за независимость британских колоний. Главные идеи: 1. идеализация конституционного устройства Англии на основе принципа разделения властей, его за это называли «английским шпионом». 2. гос-во – орудие, которые должно служить интересам власть имущих. 3. возможность республиканского строя при наличии сильной президентской власти и при парламенте с высоким имущественным цензом. 4. за союз государства и капитала. 5. отрицал теорию естественного равенства людей, и именно гос-во может сдерживать их эгоизм и бурный нрав. Автор большей части знаменитого труда «Федералист» - сборник статей в защиту Конституции штата Нью-Йорк (1788). Стал министром финансов, старался ликвидировать огромный государственный долг. Но в 1795 вынужден уйти в отставку. 2000$ требует муж за свою честь, потом попадает в тюрьму и жена требует вызволить мужа. Гамильтон ни копейки не взял из казны, но реноме испорчено и вынужден уйти в отставку. У него всего 17 акров земли, а сам же сказал, что полноправным может быть только с 25 актов. Умер на дуэли с вице-президентом Бэром.

Джон Адамс (1767-1848). «В защиту Конституции правительственной власти в США»: независимость 3-х ветвей власти, но при сильной президентской власти. Идеал – смешанная форма правления (верхняя аристократическая палата и нижняя демократ. палата).

Джеймс Мэдисон (1751-1836). 5000$ (в 20-е годы ходила в США). Участвовал в написании «Федералиста». «Номер 10 федералиста» - критикует политические партии, как нарушающих естественную гармонию, но признал необходимость политических фракций.

Историографии ВЗН.

И те, и другие изучают источники.

1. Работы историков-федералистов. Трактовка решений Георга III: люди имеют свои слабости, и Георг III тоже мог ошибиться. 2. Историки-антифедералисты: монархия это тирания, средство концентрации власти в одних руках (Уоррен, Уимс).

Латинская Америка.

Очень слабая, очень робкая. 1. Трудности распространения просветительской мысли в регионе. Испанские власти следили, создали перечень запрещенных книг. Испанская колонизация переносила феодальные методы управления, господство религии. 2. влияние ВЗН на формирование передовой мысли.

Франсиско Крус-и-Эспехо (ум. в 1795). Представитель низших слоев. Сын индейца и мулатки. Выбился в люди. Издавал 1-ую газету Эквадора (7 номеров, но тем не менее).

Мариано Морено (ум. в 1811). После майской революции 1810 в Аргентине занимал посты. За республику, отделение церкви от гос-ва. Был назначен послом в Лондон, по пути отравили. Издавал первую газету Аргентины. В меморандуме скотоводов критиковал политику Испании. Главной основой жизнедеятельности было сельское хозяйство. Популяризировал идеи европейских просветителей, перевел «Общественный договор Руссо» и предисловие к нему. Памятник в Буэнос-Айресе («памятник, конечно же, надо поставить»).

Симон Родригес (ум. в 1854). Большой поклонник Боливара, пишет «Защиту Боливара». Главная мысль – революция это очень сложная вещь, и для завоевания независимости подходят все формы борьбы, в т.ч. и авторитарные (это как следствие общей ситуации).

Симон Боливар (ум. в 1830). Выиграл 472 битвы, национальный герой. Освободил Венесуэлу, Новую Гранаду (совр. Эквадор). Написал известную работу «Манифест из Картахены» - обращается к остальным патриотам оказать содействие повстанцам Картахены. Оказал очень большое воздействие. «Объявим же войну ненавистным поработителям».

«Американское Просвещение» - XVIII века представляло собой общественное течение, тесно связанное с национально-освободительным движением и Американской революцией. Также испытывало сильное влияние английского и французского Просвещения (особенно идей, французских материалистов, Жан Жак Руссо , Джона Локка). Основные цели просвещения заключались в замене традиции рациональным подходом, абсолютных религиозных догм - научным поиском и монархии - представительной властью. Мыслители и писатели Просвещения отстаивали идеалы справедливости, свободы и равенства, считая их неотъемлемыми правами человека. В Америке эпоха Просвещения получила особое название по одноимённой брошюре Томаса Пэйна - "Век разума ".

Общая характеристика

Американское Просвещение в корне отличается от европейского. Французские философы предреволюционной поры имели весьма условные и схематичные представления об Америке XVIII века. Впрочем сами американцы, попав во Францию, зачастую стремились соответствовать французским стереотипам. Так Бенджамин Франклин в Париже сознательно разыгрывал роль «простака в меховой шапке» и «сына природы». Однако у себя в Филадельфии Франклин был совершенно иным: состоятельным джентльменом, ученым, отчасти консерватором. Некоторую параллель можно провести между американским и английским просвещением. Но не случайно американское просвещение рассматривают отдельно от европейского. В то время как цель европейского просвещения заключалась во всесторонней критике политической и социальной системы которая опиралась на сословия и корпорации, на аристократию и церковь. В Америке же просто не было условий для такого типа просвещения - объект критики ещё не сформировался. Характерно, что в американском обществе изначально была распространена вера в прогресс, подкрепленная равнодушием к прошлому. Благодаря практике веротерпимости формы социальной жизни тяготели к индивидуализации, а корпоративные экономические структуры попросту отсутствовали. Естественно, что американцы не использовали эти принципы на практике полностью осознанно. Ведь первые переселенцы намеревались не столько создавать новое общество, сколько воссоздавать традиционный уклад покинутой ими Англии. Однако стоит подчеркнуть, что они сделали это задолго до того как французские просветители заложили подобные принципы в основу своей абстрактной философии. Американские государственные институты изначально были «очищены» от пережитков феодализма и монархизма в отличие от английской политической системы. Крайне мягкая цензура, признание «Хабеас корпус», отсутствие у местной власти права менять налогообложение по своему усмотрению - все это отвечало духу эпохи просвещения. Однако эти принципы совершенно не затрагивали проблему рабства. «Негрофобия» составляла один из наиболее болезненных аспектов американской жизни. Хотя в колониях и были защитники чернокожих (один из первых - Энтони Бенезет - филадельфиец с гугенотскими корнями) Таким образом, выражение «американское просвещение» может быть не вполне корректным. Ведь в отличие от Европы, просветительская мысль и стремление к суверенитету были широко разлиты в американском обществе, а не противостояли ему. Однако систему просветительских ценностей американское общество усвоили гораздо глубже.

Сферы

Религиозная сфера

Одна из особенностей Америки XVIII века - тесная связь новых форм мышления, которые вписывались в просветительское русло, с религией. Она выражалась как в особой религиозной чувствительности американцев, так и их веротерпимости. Несмотря на то что во всех колониях действовали традиционные конфессии, с середины столетия практически утвердился религиозный плюрализм. Что касается американских просветителей, то большинство из них были деистами - то есть доказывали, что после акта творения природа начинает действовать и развиваться по своим законам, так что в ней нет места никаким чудесам, естественно они отстаивали веротерпимость. Само бытие Бога доказывается на основе причинности, а точнее - исходя из необходимости завершить цепь причин, то есть отыскать первопричину всему. Таким образом просвещение и религия переплелись в Америке очень тесно.

Политическая сфера

После американской революции в жизни нации произошли сильные изменения. Американская нация бурно переживала период становления собственного самосознания. Таким образом в центре внимания оказался вопрос национального самоопределения, потребовав рассмотрения не только его правовых основ, но и направления общественных преобразований, которыми будет сопровождаться создание молодого государства. Главной проблемой являлся вопрос о характере власти и формах правления. Одни отстаивали идею народовластия, зафиксированного в республиканских институтах, другие выступали в защиту наследственной власти. Выдающаяся роль в победе народовластия сыграл Томас Джефферсон - автор «Декларации независимости»(1776), одного из главнейших документов американской революции, где впервые были сформулированы требования, утверждавшие права человека как основу справедливого общественного устройства. В свою очередь Джефферсона вдохновили идеи другого великого деятеля американского Просвещения - Томаса Пейна.

Культурная сфера

В культуре Соединенных Штатов преобладает колониальное наследие. Несмотря на отсутствие единой системы образования в Америке, самому образованию в стране, особенно в Новой Англии, придавалось большое значение как вопросу самоусовершенствования личности. В XVIII веке это значение возросло многократно: просвещение стало рассматриваться как средство исправления человека и общества. В 1701 году был основан Йельский университет , до начала Войны за независимость в разных колониях открылось девять колледжей, которые впоследствии также стали университетами. Просвещение вкупе с американской революцией дало мощный толчок для развития нового для Америки литературных жанра - публицистики и нового направления в американской литературе - политической литературы. А первой половине XIX века пробудили интерес к американской прозе писатели-прозаики Чарльз Брокден Браун , Вашингтон Ирвинг и Джеймс Фенимор Купер . Профессиональный американский театр родился одновременно с возникновением на карте мира новой страны - Соединённых Штатов Америки. И в XIX столетии американский театр прошел тот же путь, что и европейская сцена. В первой половине XIX на сцене господствовал романтизм, - пафос протеста, пестование личной самостоятельности, и полный страсти и темперамента актёрский стиль. Таким образом уже за век существования своей страны американская культура приобрела своеобразную самобытность.

Американское Просвещение и формирование антиколониальной доктрины

Американское Просвещение напрямую связано с формированием антиколониальной доктрины, образования национального самосознания, разрыва с матерью-Англией. Американские колонисты осознавали своё положение дальних подданных Британской империи. Но формальное традиционное монархическое устройство, вмешательство Британского парламента раздражало колонистов. Тем более что после 1688 года империя стала разрастаться единственно ради коммерческих целей. Том Джефферсон выводил общее теоретическое оправдание независимости Америки из двух причин: древнего конституционного права, якобы англосаксонские свободы должны гарантироваться колониям и локковского либерализма, чьи абстрактные принципы легитимизировали притязания колоний как притязаний самой природы. В октябре 1775 года Георг III обратился к парламенту по поводу беспорядков в Американских колониях, заявляя, что к этим поселение относились доброжелательно и помогали. В ответ на это Джефферсон написал историю Вирджинии, демонстрирующую отсутствие поддержки. Массовые манифестации протеста, национальная солидарность, мобилизация экономических ресурсов все это знаменовало новую стадию политического противоборства с колониальным режимом. В Фармингтоне (Коннектикут) 19 мая 1774 г. в связи с парламентским актом о закрытии бостонскою порта появились листовки следующего содержания: «В честь бессмертной богини Свободы сегодня, в 6 часов вечера, предать огню дохлый, бесславный акт британского парламента, направленный на дальнейший вред американским колониям; место казни - городская площадь, желательно присутствие всех сынов Свободы» (125, 7, 20). В указанное время в присутствии тысячной толпы приговор был приведен в исполнение. Но американских просветителей, в частности Т. Пейна волновали и более глобальные проблемы колониальной политики и рабства. Так он писал о Великобритании после завоевания Индии: «Недавнее покорение Индии… было в сущности не столько завоеванием, сколько истреблением людей. Англия - единственная держава, способная на столь чудовищное варварство, чтобы привязывать людей к дулам заряженных пушек…». Он осуждает работорговлю в Африке, спаивание туземцев.

Значение

Не прекращаются споры, что больше повлияло на формирование идеологии революции - идеи Просвещения или пуританизм. Скорее всего, пуританизм - был оболочкой для светских идей социального переустройства. Ведь и в самой Англии социальное учение приняло религиозную форму, причем, не только содержание, но и светская аргументация. Джерард Уинстенли называл Иисуса Христа первым левеллером и апеллировал к врожденным правам принципу самосохранения, от которого происходят остальные человеческие законы. Так в Америке в период революции теолог Чарльз Чонси учил, что результатом грехопадения Адама было не всеобщее проклятие, а лишение человека бессмертия; все люди рождены для спасения, их истинное предназначение не муки, а счастье. Не светская ли это идея Просвещения о счастье. А Мэйхью считал, что бог не правит произвольно: «Власть этого всемогущего короля ограничена законом, конечно, не парламентскими актами, а вечными законами истины, мудрости и справедливости…». Ещё одна просвещенческая идея - власть, даже божественная ограничивается законом, близко к идее деизма, который делает религию более адекватной по отношению к новому более рациональному взгляду на мир. Мыслители типа Хукера, Уильямса, Уайза, Мэйхью не порвали с теологией и религией, однако их мировоззрение, будучи противопоставлено официальному пуританизму, в ряде важных социологических идей вполне созвучно философии Просвещения. В рамках Просвещения развивалась американская правовая мысль, одним из главных завоеваний которой было утверждение национального самосознания. Патрику Генри принадлежит знаменитое изречение, высказанное 6 сентября 1774 г. на Континентальном конгрессе (его дословно приводит в своем дневнике Дж. Адамс): «Различия между виргинцами, пенсильванцами, ныо-йоркцами, новоангличанами больше не существуют. Я не виргинец, а американец». На Америку, которая тогда была культурной и интеллектуальной «провинцией», идеи заокеанских просветителей оказали самое решительное воздействие: здесь они попали на более благоприятную, чем в Европе, почву, как бы специально «взрыхленную» для них всем ходом национальной истории. Там не было традиционных противостоящих сил. Туда ехали авантюристы за свободой, за новой жизнью. Америка с самого начала её заселения белым человеком была своего рода «лабораторией», где апробировался тезис о врожденном праве людей на свободу, равенство и стремление к счастью. Она всегда была прибежищем для притесняемых (от английских пуритан, гонимых за веру, до тюремных узников, вывозимых сюда «для более активного заселения колоний»), здесь изначально отсутствовали сословные различия и имелись более широкие, чем в Старом Свете, возможности самореализации, повышения социального статуса и благосостояния для каждого. Наконец, именно здесь новоанглийские пуритане строили свой «город на вершине холма», дабы явить «свет миру». Просветительский рационализм также нашел горячий отклик у обитателей североамериканских колоний, своеобразно преломившись даже в Новой Англии, казалось бы, антагонистичной ему по духу. Победоносная Американская революция - это торжество идеологии Просвещения. К числу серьезных завоеваний революции следует отнести важные законодательные меры по секуляризации гражданских институтов, прежде всего разделение государства и церкви и конституционные гарантии свободы религии. XVIII век, столь радикально изменивший европейскую мысль, принес существенные перемены и в духовную, интеллектуальную и общественную жизнь Америки. Прежние идеи, идеалы и амбиции были, однако, не отвергнуты, но переосмыслены и переформулированы в соответствии с научными и философскими завоеваниями века Разума. Освоение континента связывалось теперь не с поисками сокровищ и легкой жизни, и не с Божьим водительством, а с идеями либерализма и прогресса, а также целесообразности.

Представители

• Бенджамин Франклин (1706-1790) - учёный, экономист, писатель, организатор Американского философского общества .
• Гектор Сент-Джонде Крёвкер (1735-1813) - литератор.
• Джон Адамс (1735-1826) - Юрист, видный деятель Первой американской буржуазной революции, первый вице-президент и второй президент США (1797-1801).
• Джон Дикинсон (1732-1808) - юрист, публицист и политик, оказывал сильное влияние на общественное мнение на протяжении американской революции.
• Кедуолладер Колден (1688-1776), выдающийся ботаник, врач, ученый, философ-материалист и одновременно колониальный чиновник.
• Отис Уоррен (1728-1814) - первый американский драматург и первая американская женщина-историк.
• Томас Пейн (1737-1809) - самый радикальный из американских просветителей.
• Томас Джефферсон (1743-1826) - 3-й президент США, революционный демократ, автор Декларации независимости США 1776.

Напишите отзыв о статье "Американское Просвещение"

Литература

• Американские Просветители. Избранные произведения в 2-х т. Сост. Гольдберг Н. М. М.: «Мысль», 1968-1969.
• Гольдберг Н. М. Томас Пейн. М.: «Мысль», 1969, 198 с.
• Мир просвещения. Под ред. Винченцо Ферроне и Даниэля Роша. М.: Памятники исторической мысли, 2003 г.
• Шелдон Г. У. Политическая философия Т. Джефферсона. М.: Республика, 1996, 255 с.

См. также

Ссылки

• . Библиотека Гумер. Проверено 2 сентября 2012. .
• . Издательство "Лицей". Проверено 2 сентября 2012. .

Отрывок, характеризующий Американское Просвещение

– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.

Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1 Франклин Бенджамин

Философия американского Просвещения

Речь пойдет о мыслителях и общественных деятелях, которыми по праву может гордиться американский народ. О вдохновителях и идеологах антиколониальной революции XVIII в. О людях, принесших в Соединенные Штаты Америки передовые идеи своего времени.

Нераздельная связь теории и практики, мысли и дела, науки и политики - одна из наиболее характерных черт жизни и деятельности тех, кто вошел в историю под именем американских просветителей Прав известный историк американской философии Г. Шнейдер, когда он утверждает, что «никогда в Америке философская мысль и общественно-политическая деятельность не были более тесно связаны между собой». Томас Пейн выразил настроения всех передовых умов Америки того времени, когда писал Джорджу Вашингтону, что он не может с духовным самоудовлетворением предаваться наслаждению спокойной жизни: «Мучительно наблюдать совершаемые ошибки и сидеть, глядя на них, как бесчувственный зритель» (21.VII.1791).

Глубоко веря в могущество человеческого разума и творческую силу просвещения, передовые американские мыслители неустанно содействовали распространению знаний и преодолению царившего в стране и преднамеренно насаждаемого невежества. Губернатор Вирджннии, родины Томаса Джефферсона, штата, где еще в начале XVIII в. не было ни библиотек, ни светских школ, благодарил бога за то, что в Америке «нет ни свободных школ, ни свободной печати», и выражал надежду, что их не будет и в ближайшие столетия, ибо «учение приносит в мир непокорность, ереси и сектантство, а печать распространяет их, клевеща на правительство. Да хранит нас господь от того и другого». Но вот, век спустя, в американскую историю вступают иные, новые люди. На заседании организованного просветителями Американского философского общества - Бенджамин Раш. Свой научный доклад, основанный на принципах философского материализма, он заканчивает словами: «...если бы сегодняшний вечер был последним в моей жизни... я добавил бы к сказанному как мой прощальный завет хранителям свобод моей родины: повсеместно в нашем государстве создавайте и поддерживайте общественные школы».

Просвещение было для американских просветителей не самоцелью, а могущественным средством пробуждения и подъема идейно-политической активности широких народных масс. То были убежденные демократы не только на словах, но и на деле. Борьбу за права человека они считали главной человеческой обязанностью. «Для нас обоих, - писал Джефферсон Дюпон де Немуру (12.IV.1816), - народ, как родное дитя, которого оба мы любим родительской любовью. Но вы любите его как малое дитя, которому вы боитесь довериться, оставив его без нянек; я же люблю его как взрослого, которому предоставлено свободное самоуправление».

Горячие патриоты своего отечества, они были чужды шовинизма и национальной ограниченности. Беспощадно вскрывали они язвы, разъедающие их родную страну. Успехи американцев в борьбе за национальную независимость они рассматривали как всеобщее достижение человечества, а победам французской революции радовались как своим собственным успехам. Широко известны изречение Франклина: «Моя страна там, где свобода» - и реплика Пейна, готового бороться за свободу любой страны: «Моя страна там, где нет свободы».

Проникновенные гуманисты, они были непримиримыми врагами всякого порабощения, колониализма, расовой дискриминации, милитаризма. Их глубоко волновали не только негритянское рабство и судьба индейских племен, но и подготовлявшаяся Питтом военная интервенция в Голландию и нашествие армий Наполеона, этого, по словам Джефферсона, «беспринципного тирана, залившего кровью Европейский континент» (письмо Дж. Логену от 3.X.1813). «Мир... - писал он польскому революционеру Костюшке, - был нашим принципом; мир в наших интересах так же, как и в ваших...» (13.IV.1811).

Разносторонни интересы и способности американских просветителей. Франклин - журналист, физик, дипломат, агроном, первый крупный американский экономист, о работах которого не раз с высокой похвалой отзывался автор «Капитала». Джефферсон - дипломированный юрист, государственный деятель, архитектор и агротехник. Раш - выдающийся медик, основоположник американской психиатрии, первый в стране химик и активный политический деятель, президент Пенсильванского общества содействия отмене рабовладения. Колден - медик, физик, государственный деятель, историк индейских племен. Купер - химик, минералог, философ, экономист, заслуги которого отмечены Марксом и Энгельсом. А какие яркие, колоритные фигуры - Пейн с его неиссякаемой энергией и мужеством революционного борца или Аллен - партизанский командир, народный вожак, герой освободительной войны и беспощадный разоблачитель поповщины, так же отважно штурмом бравший Библию, как и форт Тикондерога.

И все эти люди, дружно делавшие одно большое общее дело, были такими разными, непохожими друг на друга. Разными но происхождению и социальному положению, по профессии: и образованию, по складу ума, характеру и темпераменту: необразованный самоучка, вермонтский фермер Аллен и президент Соединенных Штатов, высокообразованный Джефферсон; сын торговца свечами и мылом, прошедший лишь двухклассное обучение, печатник, создатель теории электричества Франклин и вице-губернатор штата Нью-Йорк, лучший знаток теории Ньютона в Америке Колден; разорившийся корсетник, торговец табачными изделиями, великий публицист, депутат французского Национального конвента и сосед Дантона и Анахарсиса Клоотса по тюремной камере Пейн и академический ученый, философ-материалист Раш. Всех их связывала и сплачивала общность идеалов и стремлений, принципиальное единство мировоззрения и непримиримая вражда к реакции, бесчеловечности, обскурантизму. При всей их своеобычности они образовали единый идейно-политический лагерь, передовое течение американской общественной мысли конца XVIII в.

Огромное рукописное наследие американских просветителей изучено еще далеко не полно. Достаточно сказать, что в архиве Американского философского общества хранятся почти четырнадцать тысяч рукописей Франклина, а в Массачусетском историческом обществе и в других архивах - тысячи рукописей Джефферсона. Пятьдесят тысяч его писем насчитывает библиотека Конгресса. А ведь именно в письмах, а не в публичных выступлениях просветители могли откровеннее и свободнее высказывать свои думы и чаяния. Можно полагать поэтому, что дальнейшие публикации этих недоступных нам материалов и связанные с ними изыскания пополнят и уточнят наши знания о первых знаменосцах прогрессивных идей в Соединенных Штатах Америки.

Одна из важнейших задач марксистской философской историографии - извлечь из Леты мыслителей материалистов, преданных забвению идеалистической историей философии, восстановить их подлинные, не вульгаризированные и не искаженные противниками воззрения и уяснить их действительную роль в борьбе двух лагерей в философии и значение их идеи в прогрессе общественной мысли. Просветительская философия представляет в этом отношении особенно большой интерес благодаря ее неразрывной связи с передовыми, революционными для своего времени, социально-политическими устремлениями.

Американское Просвещение менее изучено марксистскими историками философии, чем английское и французское, с которыми оно находилось в самом тесном контакте, составляя своеобразный национальный отряд в едином международном лагере философского· материализма.

Настоящее издание должно способствовать более основательному знакомству советских философов с яркими и своеобразными представителями американского Просвещения. Большая часть публикуемых материалов впервые появляется в русском переводе.

В многообразии форм идеологической борьбы той эпохи особое, доминирующее место занимали столкновения религиозных и антирелигиозных убеждений. Передовые люди считали, что главным тормозом социального развития служат предрассудки и предубеждения. «Главный и почти единственный остающийся враг, с которым предстоит теперь столкнуться, - это предрассудок... этот демон общества», - писал Пейн аббату Рейналю. А оплотом, цитаделью предрассудков была церковь.

Для религиозного сознания нарождающейся американской нации характерна была многоликость форм и проявлении религиозных веровании, множественность христианских сект, которую Джефферсон сравнивал с сумбуром сумасшедшего дома. Англиканцы, кальвинисты, пресвитериане, методисты, баптисты, менониты, квакеры - пестрое множество протестантских сект, враждующих между собой и объединяемых лишь непримиримостью к католицизму, - распространяли и закрепляли всевозможные вариации религиозных верований, формировали нравы, обычаи, этические нормы. Под знаменем антирелигиозной борьбы, поднятым американскими просветителями, собирались не противники той или иной церкви, той или иной секты, а борцы против всякой церковности, против какого бы то ни было религиозного догматизма. Перед судом разума они поставили не определенную систему мифов и культа, а религиозное мировоззрение в целом. И хотя само антирелигиозное движение не было вполне однородным, всех его приверженцев объединяло более или менее радикальное противодействие единому при всей его раздробленности фронту церковников.

Резко выраженная антиклерикальная позиция, открытая неприязнь к церковникам - общая черта просветительских убеждений. Даже те из американских просветителей, кто проповедовал наиболее умеренные, осторожные антирелигиозные воззрения, непримиримы к поповщине, к духовной гегемонии касты священников, насаждающих обскурантизм и фанатизм. Свобода вероисповеданий и запрет религиозных преследований были непременным требованием просветителей, причем осуществление этого требования рассматривалось как первый шаг на пути к свободе совести и мысли. «Принуждение приводило к тому, что половину людей оно превращало в дураков, а другую половину - в лицемеров», - писал Джефферсон в «Заметках о штате Вирджиния». «Духовное рабство, - гласит один из принципов нью-йоркского Деистического общества, - было самым губительным из всех видов рабства». Установление права на свободу религиозных убеждений в штате Вирджиния в 1776 г. Джефферсон всегда считал своим замечательным достижением. Он отмечает это в своей автобиографии. Он отмечает это и в составленном им самим тексте своей эпитафии.

Отделение школы от церкви было естественным выводом, вытекавшим из требования свободы совести. Уже Колден со всей отчетливостью выдвигал такую задачу в своих обращенных к молодежи советах о путях приобретения знаний. «Ничто, - писал он, - в последние века так не препятствовало развитию познания, как коварство папских священников, когда они по примеру языческих жрецов основывали силу своего господства на невежестве и суеверности мирян... Для того чтобы отвлечь пытливые умы... от приложения своих мыслей и исследований в поисках реального знания, священники ввели в свои школы учение о такого рода вещах, которые подобно сновидениям существуют в одном лишь их воображении... Поистине удивительно, что, где бы церковники, в том числе и протестантские, ни руководили школами, юноши были вынуждены тратить время на усвоение этого бесполезного, даже вредного учения...»

В воспоминаниях о своем учителе и друге Джозефе Пристли Купер противопоставлял религиозной нетерпимости положительную социальную роль независимого стремления к истине. «Что если научная теория влечет за собой атеистические выводы?» - спрашивает Купер. Его ответ на этот вопрос гласил: «Не может быть преступления в том, чтобы следовать истине, куда бы она ни вола, и, я думаю, у нас достаточно оснований верить в то, что истина должна быть более выгодна для человечества, чем заблуждение. Я не понимаю, как неверие в бога сможет быть более вредным для общества или служить основанием для того, чтобы рассматривать неверующего менее пригодным для общества, чем вора в 30 тысяч богов язычников или подобные же нелепости тринитарной ортодоксии». Убеждения Купера совпадают здесь со знаменитой формулой Пьора Бейля.

Однако свобода совести не могла быть обеспечена до тех пор, пока не сделан следующий шаг - отделение церкви от государства: прекращение использования государственного аппарата как орудия религиозного принуждения и освобождение от влияния церкви всей системы правительственной политики. Государственная религия - неизбежно принудительная религия, а гегемония церкви в государстве - преграда для политической свободы. История, по словам Джефферсона, не знает такого случая, чтобы в условиях церковной гегемонии государство было свободным. Отделение церкви от государства и их взаимное невмешательство - одно из непременных условий как религиозной, так и политической свободы. «Законные права государства, - писал Джефферсон, - распространяются лишь на те действия, которые наносят ущерб другим людям. Но мне не наносится никакого ущерба, если мой сосед уверяет, что существует двадцать богов или не существует ни одного. Этим он не залезает в мой карман и не ломает мне ногу». А по словам Пейна. государство так же не вправе вмешиваться в вопросы о бытии бога и загробной жизни, как и в вопросы философии или медицины. У государства, писал он Эрскину, есть куда более важные заботы, чем покровительство религии: пусть оно лучше позаботится о социальном обеспечении - о нищих и престарелых, о воспитании детей. Антирелигиозная идеологическая борьба перерастает у американских просветителей в борьба политическую. «Во всех странах и во все века священник был враждебен свободе. Он всегда в союзе с деспотом...» - писал Джефферсон Спэффорду. «Принципы, возвещенные Христом, превращены церковью и государством в орудие порабощения...» - писал он Керчевалю. А Пейн определял христианскую религию (как, впрочем, и всякую другую) как «орудие господства» и социального неравенства. Впрочем, сами церковные апологеты в своих ожесточенных выступлениях против просветителей не скрывали социального назначения религии. Так, проповедь епископа Ландафского, на которую обращает внимание Пейн, была посвящена восхвалению «мудрости и благости господа, установившего разделение на богатых и бедных».

Нет ничего удивительного в том, что столкновения мнений вокруг религиозной веры отнюдь не носили характера мирной академической полемики. Антирелигиозная деятельность требовала от просветителей не только ясного и свободного от косных традиций ума, но и большого мужества. На свободомыслящих не только обрушились оскорбления и проклятия, они подверглись жестоким преследованиям со стороны церковников. Отважные борцы за свободу мысли знали, на что идут, знали, что их ждет. «Я не жду милости от философов, богословов и критиков, - заявлял Аллен в предисловии к своему антирелигиозному памфлету,- я предвижу и ожидаю, что они сурово осудят меня за мои заблуждения и ошибки...» Он знал, что церковники выступят в крестовый поход против него, «вооруженные доспехами веры, мечом духа святого и артиллерией геенны огненной». «Но я, - заверяет он в одном из своих писем,- закаленный горец и привык к опустошениям и ужасам войны и плена, меня не запугаешь устрашениями...» «От церковников я не жду пощады... - вторил Аллену Джефферсон, - законы наших дней удерживают их от кровопролития, но ложь и клевета все еще им доступны».

Лучших людей Америки осыпали бранью, поливали грязью. Многие газеты перепечатали из балтиморской газеты от 26 января 1802 г. обращение к Пейну: «Ты, жалкий, циничный забулдыга, ты, позорный потомственный раб, ты не более как помесь холопа, нищего, труса и холуя, сын и наследник пьяной чертовки...» В десятках памфлетов его поносили как «пьянчужку, спорить с которым все равно, что метать бисер перед свиньями». Аллена обзывали невеждой и профаном. С церковных амвонов обоих проклинали как «антихристов». Так обстояло дело в стране, именуемой Новым Светом, в стране, которая Пейну представлялась «убежищем для всех преследуемых приверженцев гражданской и религиозной свободы из всех частей Европы». Какой горькой иронией звучат эти слова после того, что пришлось претерпеть самому Пейну в Новом Свете. А на его родине, в «Старом Свете»? «Трудно было бы найти в бедламе сумасшедшего, который признавал и высказывал бы нечто столь безумное» - так писал об учении Пейна достопочтенный сэр Джон Сент-Джон.

Даже смерть не спасла новаторов от хулы ретроградов. «13-го умер в Вермонте невежественный и нечестивый деист - генерал Итэн Аллен, автор „Оракула разума“, книги, полной злобных рассуждений об откровении. Да прозреют глаза его в муках адовых» - так «почтил» память вермонтского героя президент Иельского колледжа преподобный Эзра Стайлс.

Клерикалы не довольствовались пасквилями. Они добились того, что произведения «безбожников» не допускались на книжные полки библиотек. Почти весь тираж книги Аллена был сожжен на типографском складе, причем злодеяние это рекламировалось как «гнев господен», «перст божий». Власти не признавали американского гражданства Пейна, человека, который так много сделал для самого существования американского гражданства, и, пренебрегая выдающимися заслугами его в борьбе за независимость Америки, не допустили его в 1806 г. к голосованию. Теодор Рузвельт заявил впоследствии, что этот «грязный, ничтожный атеист» не вправе претендовать на звание американского гражданина. Было даже совершено покушение на его жизнь. Не следует забывать, что и в Англии было возбуждено судебное преследование против издателя «Века разума».

«Религия в опасности!», «Неверие возрастает!» - бросило воинственный клич нью-йоркское миссионерское общество. Преемник президента Иельского колледжа Стайлса преподобный Тимоти Дуайт выступил против растущей угрозы антирелигиозной «агрессии», будто бы покушающейся на священные права человека, стремящейся уничтожить собственность, семью, государство, «искоренить все, что есть добродетельного, благородного, желанного, и снова внедрить всеобщую дикость и зверство».

В 1831 г. семидесятитрехлетний Купер был отстранен Советом кураторов от поста президента колледжа Южной Каролины. В обличительной речи против своих обвинителей при повторном разбирательстве дела Купер смело и гордо заявил: «Я стою перед судом инквизиции за то, что борюсь за свободу мысли... Большое несчастье для человека идти на полвека впереди знаний своего времени. И если человек делает это, он должен быть готов к тому, чтобы встретиться с соответствующими последствиями и заплатить соответствующую плату».

Ясное представление о том, какую обстановку социального остракизма и террора по отношению к свободомыслящим создали мракобесы конца XVIII в., наследники салемских инквизиторов, дают некоторые письма Джефферсона. В своем ответе на просьбу врача Уотерхауза разрешить опубликовать его письма о религии Джефферсон писал: «Нот, милостивый государь, ни за что на свете. В какое осиное гнездо это ввергло бы мою голову!» А после смерти Раша он просит его сына уничтожить или вернуть ему находившуюся у Раша рукопись своих тезисов о религии. В руках политических противников Джефферсона это было бы смертельным оружием против него.

По мнению одного из новейших исследователей американского деизма, Г. Морейса, деизм в Америке конца XVIII в. привлекал к себе внимание, явно не соответствующее его действительному влиянию. Но если свободомыслие и не овладело массами, оно страшило обскурантов как неодолимая сила, способная подорвать устои мракобесия, нанести сокрушительные удары религиозному неразумию, осветить неугасимым светом тьму предрассудков и суеверия.

Американские клерикалы называли деизм французской заразой. Тем не менее при всем бесспорном идейном родстве и духовной близости американских и французских просветителей их антирелигиозные позиции существенно различались. Передовой отряд французских просветителей был последователен и непримирим в своем отрицании религиозной веры, тогда как американские просветители даже в своих наиболее воинственных антирелигиозных выступлениях ограничивали веру в бога, но окончательно не отвергали ее: они всячески старались обезвредить ее, но не исключить. Первые были атеистами, вторые - деистами. Эта отличительная особенность антирелигиозной позиции американских просветителей объясняется своеобразием исторических условий идейно-политической борьбы в США.

Джефферсон в одном из своих писем к Адамсу (8 апреля 1816 г.) отмечал, что общественные условия в католических странах толкают разуверившихся в ортодоксии людей к атеизму, а в протестантских странах критическая мысль идет по пути деизма. Чем же это объясняется? Главным образом социальным существом этих двух форм христианства и соответственно различным характером связи церкви и государства. Во Франции, как и в других странах, важнейшим оплотом феодального господства было в ту пору католическое христианство, спаянное с государственным аппаратом феодального общества. Протестантизм был христианством, преобразованным в соответствии с требованиями и задачами эпохи первоначального накопления капитала. Он не уступал католицизму ни по своей нетерпимости, ни по своему фанатизму, но его главным средством воздействия на общественное сознание было не столько прямое политическое принуждение, сколько моральное давление. Французский атеизм был составной частью антифеодальной революционной идеологии, одним из выражений надвигающейся буржуазной революции. Американская же революция по сути дела не была социальной революцией, переходом к новой экономической формации. Коренное население Америки еще не достигло феодализма, а европейские пришельцы сразу же строили на новой земле капиталистическое общество со своеобразным рабовладельческим «привеском» к делу. Американская революция была не ломкой феодальных порядков, а национально-освободительной, антиколониальной войной. Английской монархии она противопоставила республику, но за этим не скрывалась борьба двух антагонистических классов. В одном случае борьба велась национальной буржуазией против колониальной зависимости от иноземной буржуазии, в другом она была столкновением враждебных классов внутри нации. Мишенью французского атеизма была идеология феодальной реакции, мишенью американского деизма - цепкие пережитки идеологии первоначального накопления. Атаки Аллена и Пейна на христианство не уступали по своей остроте атакам французских материалистов, но велись они с деистических позиций.

Для протестантских клерикалов «Век разума» Пейна был «библией атеизма», а Аллен подвергался анафеме как безбожник. Но на самом деле ни автор первого американского антирелигиозного произведения, ни автор лучшего творения американского деизма не считали себя атеистами и не были ими. Как выразился один из новейших биографов Пейна, А. Олдридж, Пейн был «революционером в политике и религии, но он не был ни коммунистом, ни атеистом». Уже подзаголовки программных документов американского деизма отмежевывают его от атеизма. Книга Аллена обозначается им как «система естественной религии», а заголовок книги Пейна противопоставляет «мифической (fabulous)» теологии теологию «истинную».

«Я не христианин... - ясно и четко заявляет Аллен в предисловии к своей работе. - Что же касается того, деист ли я, то, строго говоря, я этого не знаю, поскольку я никогда не читал произведений деистов...» Он признает, однако, существование некоего «регулятора, обозначаемого идеей бога». Он убежден, что порядок, закономерность, гармония, царящие в мире, предполагают самодовлеющую первопричину. И хотя, по мнению Аллена, вечность и бесконечность мира, совечного богу, не позволяют говорить о сотворения всех вещей богом из ничего, перед нами деист, а не атеист.

Франклин не сомневается в бытии бога как творца и правителя Вселенной. Не сомневается он и в бессмертии души. Таково же и мнение Джефферсона, также признававшего единого бога и загробную жизнь. Но к этому и сводится теологический привесок их мировоззрения. Они отвергали христианское учение в целом не только в том изуродованном, извращенном виде, который придали ему последователи Христа, но и в его первоначальном виде. «Учения, которые Христос на самом деле проповедовал, были, - по словам Джефферсона, - неудовлетворительны в целом». «Если же под религией понимать сектантские догмы... то лучшим из всех возможных миров был бы тот, где не было бы никакой религии».

Теологический привесок - признание единого бога и бессмертия души - отягощает и воззрения Пейна. «Я, - провозглашал он, - верю в единого бога, но не более. И я надеюсь на посмертное блаженство... Но я не верю ни в одно вероучение, проповедуемое какой бы то ни было известной мне церковью». В этом отношении наиболее радикальный из американских просветителей разделял деистическую ограниченность своих менее радикальных единомышленников. Как и они, Пейн не достиг уровня атеистической мысли. Сохранение веры в бога (не теистического, личного бога, а безличного божественного первоначала), ограждая от атеизма, не препятствовало, однако, яростной, непримиримой борьбе Пейна против «поповской религии».

Таких же взглядов придерживался горячий приверженец Пейна, неутомимый борец против религиозных суеверий Палмер. Критика религии велась им не с позиции атеизма, а с позиции «естественной религии».

В отличие от Франции в Америке лишь единичные, составлявшие исключение и не оказавшие сколько-нибудь значительного влияния на современников деятели отбрасывали деистический привесок и становились на твердую почву атеизма. Таков был Эбнер Книленд, универсалистский священник в Бостоне, четырежды преданный суду и посаженный в тюрьму за богохульство. В издававшемся им (конфискованном в 1834 г.) журнале «The Investigator» («Исследователь») он прямо заявлял: «Универсалисты верят в бога, в которого я не верю. Их бог... не что иное, как химера, созданная их собственным воображением». «Естественная религия» была для него, как для всякого атеиста, противоестественным словосочетанием, contradictio in se.

Вместе с тем американский деизм не тождествен английскому, хотя в значительной мере сложился под его непосредственным влиянием. Учения Чербери, Болингброка, Шефтсбери, Коллинза, а тем более Пристли, олицетворявшего живую связь между английским и американским деизмом, были прямым источником воззрений просветителей Нового Света. Мы не говорим уже о Пейне - просветителе двух стран. Причем, если в одних случаях мы имеем дело с прямым влиянием, то в других - с косвенным. Таково, например, происхождение деизма молодого Франклина. В бытность его печатником в Лондоне в его руки попали некоторые памфлеты, направленные против деизма. «Случилось так, - рассказывает Франклин в своей автобиографии, - что они оказали на меня воздействие прямо противоположное их намерениям: аргументы деистов, приведенные в них с целью опровержения, показались мне гораздо более убедительными, чем их опровержение. Словом, я вскоре стал настоящим деистом». Ответом Франклина на наборный экземпляр антидеистического памфлета Уильяма Волластона («Религия природы...») было его «Рассуждение», написанное в спинозовской геометрической манере в виде теорем.

Но хотя главари американских деистов использовали вклад своих английских учителей в историю антирелигиозных идей, их учения не носили, как правило, аристократического, эзотерического характера в отличие от учений английских деистов. Так, признавая влияние на него Болингброка, Джефферсон делал оговорку, что отнюдь не разделяет его торийских симпатий. О Юме, который по праву считается одним из родоначальников английского деизма, Джефферсон отзывался еще более сурово, называя его «апостолом торизма», «выродившимся сыном науки, предателем своих братьев - людей». И хотя мы обнаруживаем и в среде американских мыслителей-деистов эзотерическое, аристократическое крыло умеренных, «респектабельных деистов», основное течение американской деистической мысли является демократическим и экзотерическим. Не случайно на «Век разума» Пейна набросились не только реакционеры всех мастей, но против него выступил и Пристли, уверяя, будто нападки Пейна на христианство не убедительны, поскольку просвещенные христиане не верят больше в такие нелепые догматы, как, например, троица, и нет оснований дискредитировать христианство на основании таких догматов. А Раш, с которым Пейн поддерживал дружеские отношения, в свою очередь заявил, что «принципы, провозглашенные (Пейном) в его „Веке разума“, настолько неприемлемы для меня, что я не желаю возобновлять с ним общение».

Радикальное, демократическое крыло деистов отчетливо отдавало себе отчет в этом внутреннем расхождении. В одном из номеров издаваемого Палмером журнала «The Temple of Reason» («Храм разума») было помещено письмо в редакцию о двуличии тех, кто «сами с себя сбрасывают ярмо суеверий, но продолжают впрягать в него бедняков, для того чтобы сделать их покорными слугами». И Уиттмор совершенно верно изображает в своей недавно вышедшей книге положение дел, говоря, что «хорошо было интеллектуалам толковать о деизме в своих закрытых для посторонних салонах или кабинетах, но совсем другое дело было широко распространять деизм в общедоступных выражениях. Что стало бы с организованной религией, если бы Джон Булл или Янки Дудл убедились в истинности этой губительной религии разума?» А эту именно задачу осуществляли Аллен, Пейн, Палмер. Они обращались к народу, несли эту губительную (для деспотии, для власть имущих) истину в массы. И этого именно им не могли простить не только противники, но и осторожные аристократические единомышленники. Идеологическое и политическое различия были непосредственно связаны между собой. Радикальный деизм был демократически-республиканской идеологией. Даже если бы «Век разума», как уверяет Рили, не содержал никаких оригинальных мыслей и лишь «повторял на уличном языке то, что Коллинз писал против пророчеств, Вулстон - против чудес, Морган - против Ветхого завета, а Чэбб - против христианской морали», то и тогда его оригинальность заключалась бы в том, что он популяризировал эти истины, стремился сделать их достоянием народа, проповедовал свои идеи открыто, называл вещи своими именами: обман - обманом, вздор - вздором. Не говоря уже о том, что передовые идеи Европейского континента благодаря Пейну и его соратникам были перенесены на другой континент, на почву, пропитанную фанатическим пуританством.

То, что Аллен и Пейн сделали своими литературными произведениями, Палмер укрепил и расширил своей организационной деятельностью. Слепой священник-расстрига неутомимо пропагандировал антирелигиозные идеи. Делом его жизни было распространение деизма среди трудящихся, обездоленных классов путем организации деистических обществ и выпуска популярных, массовых деистических изданий. Пейн активно сотрудничал в журнале Палмера, фронтиспис которого изображал, как Священное писание и таблица с десятью заповедями низвергаются с алтаря истины и справедливости и заменяются «Веком разума» и «Правами человека». Палмер-организатор Деистического общества в Нью-Йорке, руководитель основанного Фитчом в Филадельфии Деистического клуба, редактор издававшихся в Нью-Йорке, Филадельфии, Балтиморе еженедельников «The Prospect, or View of the Moral World» («Перспектива, или Вид на нравственный мир») и «Храм разума», в которых наряду с оригинальными статьями печатались отрывки из произведений французских деистов - Вольтера, Руссо, Вольнея. Разумеется, издателям приходилось преодолевать огромные трудности. Имущие классы не субсидировали этих изданий. Не ограничиваясь участием в обществах и изданием журналов, Палмер совершал лекционные турне из города в город, из поселка в поселок. Следует упомянуть также, что и независимо от Палмера по образцу созданной Пейном в Париже организации возникло филадельфийское Общество теофилантропов и даже в небольшом городке на Гудзоне, в Ньюбурге, - Общество друидов, выпускавшее в течение нескольких лет листки, пропагандировавшие идеи Аллена и Пейна. Деистическое движение приняло, таким образом, в Америке характер, которого оно не имело в Англии.

Присмотримся поближе к идейно-теоретическому содержанию американского деизма, определяющему его место во всемирной истории антирелигиозного сознания.

Через все деистические сочинения красной нитью проходит противопоставление вере разума. Человеческий (а не мнимый божественный) разум и сопутствующий ему здравый смысл - единственные надежные критерии истины и достойные доверия судьи при выборе убеждений и правил поведения. Уверенность, основанная на доводах разума, вытесняет слепую религиозную веру. Все не оправданное судом разума, все противоестественное и сверхъестественное лишь затемняет рассудок и вводит в заблуждение. Рационально не обоснованная вера не что иное, как суеверие, и должна быть отвергнута разумным существом. Религиозному культу противостоит культ разума, уверенного в своих силах и своей достоверности. Совет Джефферсона своему племяннику: «Прочно закрепи разум на его месте и подвергай его суду каждый факт, каждое мнение. Смело спрашивай его даже о том, существует ли бог... Пусть не отпугивает тебя от такого исследования никакая боязнь его возможных следствий. Даже если оно могло бы привести к убеждению, что бога нет... Твой разум - единственный оракул, данный тебе небом...» - был его своеобразным заветом. Его на разные лады неустанно повторяли американские деисты всех оттенков. И умеренный, сдержанный Колден в цитированном ранее письме, также адресованном племяннику. И хитроумный, дипломатичный Франклин, один из афоризмов которого гласит: «Полагаться в своих взглядах на веру - значит закрывать глаза разуму». И тем более глашатай «Века разума» -произведения, каждая страница которого есть переоценка архаических мифов, выдаваемых за реальные духовные ценности, - и Аллен, требовавший «подвергнуть Библию проверке разума: мы же разумные существа, а не табун лошадей».

Упорно, терпеливо переворошили они Ветхий и Новый завет, вытаскивая на свет разума одну за другой нагроможденные в них химеры и небылицы, не выдерживающие элементарных требований здравого смысла. Как можно, не теряя рассудка, поверить во все эти несуразные вымыслы?

Христианство - паутина, сотканная из вздорных басен. Три вида религиозных суеверий, из которых оно складывается, - это таинства, чудеса и пророчества. По словам Пейна, «из всех религиозных систем, какие когда-либо были изобретены, нет более унизительной для бога, более недостойной человека, более противной разуму и более внутренне противоречивой, чем та, что называется христианством». Чего в нем только нет!

В одном из своих писем к Шорту Джефферсон перечисляет основные нелепицы, образующие костяк христианской мифологии: «...непорочное зачатие, обожествление Иисуса, сотворение мира, пресуществление в евхаристии, троица, первородный грех, искупление, воскресение...» Все эти мифы изобличаются в сочинениях деистов как бессмысленные и вздорные. Божественное всемогущество, пренебрегающее законами природы, предопределение, искупление, убийство бога, перевоплощение, богочеловек предстают перед читателями их сочинений во всей неправдоподобности и неприглядности. Джефферсон издевается над «несравненным жаргоном троичной арифметики, согласно которой три - это один, а один - это три». А почему для искупления вины Адама, съевшего запретное яблоко, иронически вопрошает Пейн, сын божий должен был быть распят, тогда как элементарная логика и простейшая справедливость требовали, чтобы распят был не бог, а дьявол, приславший змея-искусителя? Аллен по-своему ставит вопрос о первородном грехе, тяготеющем над родом человеческим и составляющем основу всего пуританского мироощущения: «Мы не можем быть несчастны из-за греха Адама или счастливы из-за праведности Христа; в том, что они делали, мы ни в какой мере не были ни виновниками, ни соучастниками, ни помощниками; мы никак к ним не причастны и ничего знать не знали об этих давно прошедших делах».

Нет, снова и снова доказывают просветители, не может этот набор нелепиц не выдерживающий малейшего прикосновения критики даже конечного и ограниченного человеческого разума, быть «словом божьим», исходящим от бесконечного разума. Невозможно, пишет Палмер, приписывать богу то, в авторстве чего постыдился бы признаться каждый здравомыслящий человек. И если подлинный автор всех этих смехотворных басен Иисус, то это отнюдь не делает ему чести. В лучшем случае он (если сам верил тому, чему учил), так же как и Моисей, и Магомет, лишь «обманутый обманщик». Эта формула Пейна воскрешает созданный неведомыми средневековыми атеистами образ «трех обманщиков».

Систематическая, развернутая аргументация, приводившаяся в доказательство человеческого, а не божественного происхождения Ветхого и Нового заветов, и историческая критика Пятикнижия, пророков и евангелие - выдающаяся заслуга Пейна в истории антирелигиозной мысли. Дискредитация Священного писания глубже подрывает основы религиозного сознания, чем это делает критика клерикализма, направленная против авторитета служителей церкви и церковной организации: ведь авторитет последних покоится на доверии и уважении к тому, чему учит Священное писание. Когда же самый первоисточник вдохновения священнослужителей низводится до уровня «книги, беззастенчивость и безнравственность которой шокирует всякий здравый смысл и всякую добропорядочность» (Палмер), когда опровергаются все ссылки на божественное откровение, религиозные утверждения уравниваются со всеми другими суждениями, требуя обычного рационального оправдания. Историческая критика Библии отбрасывает откровение как источник сверхистины, не подсудной обычным критериям. Ничто, кроме чувственного опыта и рационального суждения, не дает права гражданства в системе наших убеждений.

Из всех видов догматизма самый страшный - религиозный, санкционируемый не человеческим авторитетом, а непререкаемым, не допускающим ни малейшего сомнения божественным авторитетом. Религиозный догматизм, апеллирующий к сверхъестественному откровению, к озарению свыше, превращает «заблуждение» и даже сомнение в грех, в величайшее преступление. И когда Колден бросает лозунг: «Никакой авторитет недостаточен для упрочения нелепости», он утверждает принцип, направленный не только против схоластического догматизма, но и против основы всякой религиозной веры. Отвергая откровение, просветители расчищали от вековых предрассудков строительную площадку для создания научного мировоззрения.

Борьба деистов за научное миропонимание, против религиозного мировоззрения была сосредоточена вокруг альтернативы: законы или чудеса. Сотворил ли бог мир из ничего, или он только «фабрикует все вещи из материи и движения»? Был ли он перводвигателем инертной материи, или движение имманентно совечной богу материи? Установил ли он законы движения вещей, так сказать, конституцию природы, или она сложилась стихийно, естественным путем? Как бы ни решали различные деисты эти вопросы, они сходятся в том, что признание вмешательства бога в естественный ход вещей и нарушение им законов природы недопустимо. Либо все совершающееся в мире доступно научному познанию, основанному на закономерности, либо божественный произвол вторгается в ход событий, обесценивая научную мысль. Если миром правят естественные законы, богу нечего в нем делать. Если же миром правит воля божья, научное объяснение, как и научное предвидение, неосуществимо; они должны уступить место изумлению и преклонению: «Да будет воля твоя!»

Порядок вещей, открытый разумом, утверждает Колден, не терпит божественного вмешательства как принципа объяснения. Проявления божественного начала не могут противоречить действию материальных сил и естественных законов. Ведь допущение чудес не свидетельство божественного всемогущества и бесконечного разума, а признание несовершенства божественного творения, установленных богом законов природы. Этот характерный деистический аргумент, обращающий чудеса против бога, приводит уже Франклин в своем юношеском трактате: ведь бог мог создать мир лишь таким совершенным, что ему уже нечего в нем делать. Мы находим этот аргумент также у Колдена и Аллена: из премудрости всевышнего вытекает, что нет необходимости в улучшениях и усовершенствованиях. Созданный богом мировой механизм не требует ремонта. Допуская чудеса, читаем мы у Аллена, мы тем самым признаем несовершенство божественного творения. «Совершенное может быть изменено не к лучшему, а лишь к худшему... И это решает рассматриваемый вопрос не в пользу чудес». Этот остроумный довод мы находим и у Пейна: чудеса принижают, а не возвеличивают бога; они по самой сути своей не могут быть божественного происхождения; божественного происхождения могут быть лишь вечные и неизменные, не допускающие чудес законы природы.

Специфически деистическая форма антирелигиозности мастерски используется здесь, против религии: религиозное суеверие отвергается во славу божью. Для нас, заявляют деисты, достойным является признание лишь такого бога, который не препятствует развитию рационального познания, прогрессу разума и независимой научной мысли...

Этот бог - дальний потомок эпикуровских богов, которые безмятежно живут в интермундиях, не мешая природе и человеку жить по своим законам.

Каковы были философские основы мировоззрения американских просветителей? Никто из них не был философом-профессионалом, но все они питали живой интерес к философским проблемам, усвоили наиболее передовые философские учения своего времени и занимали вполне определенное место в борьбе двух лагерей в философии XVIII в. В то время как Джефферсон и Пейн уделяли внимание преимущественно социальной философии, а Колден, Раш, Купер, Бьюкенен серьезно разрабатывали вопросы философии природы, Франклин на разных этапах своей деятельности занимался и тем и другим. Нельзя согласиться с Блау, что лидеры американского просвещения были людьми дела, а «философские трактаты не пишутся на линии фронта...» Они, конечно, были людьми дела и именно поэтому понимали, что если речь идет о борьбе с мракобесием, то философия - один из важных участков «фронта», и занимали определенную боевую позицию и на этом участке.

Просветителей, конечно, отталкивала та философия, которая оставалась преданной служанкой богословия. Они противопоставляли ей философию, вступившую в союз с наукой и способствовавшую развитию научной мысли. С большим вниманием и интересом относились они к естественнонаучным и техническим открытиям, а некоторые из них внесли свою, и немалую, лепту в их накопление. Недаром Пристли, которому принадлежит открытие кислорода, высоко ценил Франклина как «автора превосходной теории о положительном и отрицательном электричестве, с истинно философским величием духа, которым обладали только немногие...», как «превосходного философа-натуралиста...». А Дидро в своих «Мыслях об объяснении природы» обращает внимание на методологическое значение работ Франклина: «Откройте книгу Франклина, перелистайте книги химиков, и вы увидите, сколько внимания, воображения, проницательности и средств требует опыт; прочтите их внимательно, потому что из них вы узнаете - если только это можно узнать, - на сколько ладов можно проделать каждый опыт». Небезынтересно, что молодой Робеспьер в своем письме к Франклину называл его знаменитейшим ученым мира. Международный естественнонаучный авторитет Франклина был столь велик, что Людовик XVI счел нужным ввести его в образованную им комиссию по изучению месмеризма. В своем «Альманахе», предназначенном для самого широкого круга читателей, патриарх американского Просвещения призывал любовно изучать законы природы и в них искать источник и причину всего. Он призывал идти по пути, проложенному Бойлем и Ньютоном.

Но Франклин вовсе не единственный просветитель, мировоззрение которого формировалось в тесной связи с развитием наук о природе. Вспомним о разработке Колденом ньютоновского закона тяготения. Интересна при этом не только сама постановка вопросов о возможности дальнодействия и об эфире как непрерывной среде, благодаря которой возможно его осуществление. Интересен критический подход Колдена к высоко ценимой им теории Ньютона, выражающий потребность непрестанного углубления и развития приобретенной истины. Ньютон установил факт гравитации, но не объяснил ее причин и механизма. Опираясь на достижение Ньютона, необходимо было двигать теорию дальше. И Колден предлагает свое решение вопроса - решение, которое основано на понимании имманентности движения материи, на понимании самодвижения материи как универсального принципа бытия.

Большое значение для развития науки имели работы «отца американской психиатрии», выдающегося медика, физиолога и химика Раша и его последователей. Его изыскания в области физиологии нервной системы и органов чувств, в области теории локализации психических функций в мозгу (френология), психопатологии, как и работы Бьюкенена и Купера в этих и смежных областях, не только представляли собой существенный вклад в науку того времени, но и имели решающее значение для обоснования той философской линии, которой придерживались просветители.

С особенной настойчивостью необходимость связи философии с естественными науками подчеркивал Купер. «Я не знаю, - писал он, - ни одного законного паспорта для метафизики, кроме физиологии». В последней он находил ключ к решению такой коренной философской проблемы, как вопрос о душе и теле.

Из книги Закат Америки автора Поликарпов Виталий Семенович

3.13. Смысл американского эксперимента. На пороге III-го тысячелетия, когда происходят фундаментальные сдвиги в развитии человечества, возникает проблема смысла социального эксперимента, осуществляемого Историей в Америке. Какие бы теории Америки - исторический

Из книги Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 автора фон Зенгер Харро

Из книги Искушение глобализмом автора Панарин Александр Сергеевич

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ АМЕРИКАНСКОГО ГЛОБАЛИЗМА Новый анализ социокультурного состояния и перспектив американского общества назрел ввиду нешуточных претензий США на глобальную миссию в мире, связанную с тотальной переделкой последнего по американскому образцу.

Из книги Введение в философию автора Фролов Иван

Из книги Шпаргалки по философии автора Нюхтилин Виктор

7. Философия французского просвещения XVIII века и ее представители ПРОСВЕЩЕНИЕ - это общественно-политическое движение Западной Европы XVII–XVIII веков, которое хотело исправить недостатки общественного устройства путем популяризации научных знаний и распространения

Из книги Ностальгия по истокам автора Элиаде Мирча

Религиозные истоки «американского образа жизни» Но, как мы уже говорили, эсхатологический милленаризм и ожидание земного Рая в конце концов претерпели радикальную секуляризацию. Самыми заметными итогами этой трансформации были миф о прогрессе и культ новизны и юности.

Из книги Философия автора Спиркин Александр Георгиевич

2. У ИСТОКОВ АМЕРИКАНСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА В первой части «Века разума» Пейн, как мы видели, характеризует свое мировоззрение как деистическое. Но содержащиеся там же его представления о природе и законах ее развития требуют внести в приведенную выше характеристику

Из книги Лекции по истории русской философии автора Замалеев Александр Фазлаевич

Из книги Избранные работы автора Зомбарт Вернер

Лекция 4 ФИЛОСОФИЯ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ. ОТ ЗАРОЖДЕНИЯ ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВА ДО ПЕТРОВСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ Зарождение русского просветительства. Старообрядчество: патриарх Никон и протопоп Аввакум Петров. «Латинствующие»: Симеон Полоцкий, Юрий Крижанич. «Петровское

Из книги автора

Лекция 5 ФИЛОСОФИЯ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в. Время и идеалы эпохи Екатерины II. Либерально-правовое направление: Я.П. Козельский, Д.И. Фонвизин. Патриархально-консервативное направление: М.М. Щербатов. Радикально-демократическое

Из книги автора

VI. Положение американского рабочего в государстве Приведенные мною соображения относительно своеобразного положения в политической жизни американского рабочего делают – я надеюсь – понятным, почему пролетариат в Соединенных Штатах до сих пор медлит с образованием

Введение

Американское Просвещение зародилось в условиях борьбы за независимость и национальное единство жителей тринадцати английских колоний в Северной Америке. Оно явилось идейной подготовкой Войны за независимость 1775-1783 гг.- первой буржуазной революции на Американском континенте.

Период американского Просвещения охватывает приблизительно 50 лет - с 1765 г. по 1815 г., и является, по словам Джона Адамса, «веком революций и конституций». Оно началось с развития аргументации за отделение от Великобритании, кульминацией его была Декларация независимости .

Большинство американских просветителей (Б.Франклин, А.Гамильтон, Д. Адамс, Д.Мэдисон, Т. Джефферсон, Б. Раш, Т.Пейн и др.) не только создавали политические декларации, но и разрабатывали конкретные правовые акты, чтобы закрепить в них результаты революции. Они создавали документы, провозглашающие неотъемлемость прирожденных прав человека, ставили вопрос об освобождении негров, об облегчении судьбы индейцев, занимались проблемами бедноты.

Цель нашей работы - рассмотреть роль идей американских просветителей в формировании правового государства.

• - определить, в чем состояли особенности американского просвещения;
• - охарактеризовать взгляды и идеи американских просветителей;
• - проанализировать политическую роль Томаса Джефферсона как одного из ярких представителей американского просвещения.

Особенности американского просвещения

Американское Просвещение XVIII века представляло собой общественное течение и было тесно связано с национально освободительный движением и Американской революцией. На этот процесс сильное влияние оказали идеи английского и французского Просвещения (особенно французских материалистов, Ж. Ж. Руссо, Дж. Локка).

Основные цели просвещения заключались в замене традиции рациональным подходом, абсолютных религиозных догм -- научным поиском и монархии -- представительной властью. Мыслители и писатели Просвещения отстаивали идеалы справедливости, свободы и равенства, считая их неотъемлемыми правами человека.

Американское просвещение отличалось от европейского. Цель европейского просвещения заключалась во всесторонней критике политической и социальной системы которая опиралась на сословия и корпорации, на аристократию и церковь. В Америке же просто не было условий для такого типа просвещения -- объект критики еще не сформировался. Характерно, что в американском обществе изначально была распространена вера в прогресс, подкрепленная равнодушием к прошлому. Благодаря практике веротерпимости формы социальной жизни тяготели к индивидуализации, а корпоративные экономические структуры попросту отсутствовали.

Американские государственные институты изначально были «очищены» от пережитков феодализма и монархизма в отличие от английской политической системы. Очень мягкая цензура, отсутствие у местной власти права менять налогообложение по своему усмотрению -- все это отвечало духу эпохи просвещения. Однако эти принципы совершенно не затрагивали проблему рабства. «Негрофобия» составляла один из наиболее болезненных аспектов американской жизни.

Можно сделать вывод о том, что выражение «американское просвещение» может быть не вполне корректным. Ведь в отличие от Европы, просветительская мысль и стремление к суверенитету были широко разлиты в американском обществе, а не противостояли ему. Однако систему просветительских ценностей американское общество усвоило гораздо глубже.

В Америке XVIII века новые формы мышления, которые вписывались в просветительское русло, были тесно связаны с религией. Это выражалось как в особой религиозной чувствительности американцев, так и их веротерпимости. Несмотря на то, что во всех колониях действовали традиционные конфессии, с середины столетия практически утвердился религиозный плюрализм. Большинство американских просветителей были деистами, то есть доказывали, что после акта творения природа начинает действовать и развиваться по своим законам, так что в ней нет места никаким чудесам, естественно они отстаивали веротерпимость.

Само бытие Бога доказывалось исходя из необходимости завершить цепь причин, то есть отыскать первопричину всему. Таким образом просвещение и религия переплелись в Америке очень тесно.

Американская нация бурно переживала период становления собственного самосознания. В центре внимания оказался вопрос национального самоопределения. Главной проблемой являлся вопрос о характере власти и формах правления. Одни отстаивали идею народовластия, зафиксированного в республиканских институтах, другие выступали в защиту наследственной власти. Важную роль в победе народовластия сыграл Томас Джефферсон -- автор «Декларации независимости», одного из главнейших документов американской революции, где впервые были сформулированы требования, утверждавшие права человека как основу справедливого общественного устройства.

В культуре Соединенных Штатов преобладало колониальное наследие. Несмотря на отсутствие единой системы образования в Америке, самому образованию в стране, особенно в Новой Англии, придавалось большое значение как вопросу самоусовершенствования личности.

В XVIII веке это значение возросло многократно: просвещение стало рассматриваться как средство исправления человека и общества. В 1701 году был основан Йельский университет, до начала Войны за независимость в разных колониях открылось девять колледжей, которые впоследствии также стали университетами.

Просвещение вкупе с американской революцией дало мощный толчок для развития таких литературных жанров, как публицистики и нового направления в американской литературе -- политической литературы. А в первой половине XIX века пробудили интерес к американской прозе писатели-прозаики Чарльз Брокден Браун, Вашингтон Ирвинг и Джеймс Фенимор Купер.

Профессиональный американский театр родился одновременно с возникновением на карте мира новой страны -- Соединённых Штатов Америки. В XIX столетии американский театр прошел тот же путь, что и европейская сцена. В первой половине XIX на сцене господствовал романтизм, -- пафос протеста, пестование личной самостоятельности, и полный страсти и темперамента актёрский стиль. Таким образом, уже за век существования своей страны американская культура приобрела своеобразную самобытность.

Американское Просвещение напрямую связано с формированием антиколониальной доктрины, образования национального самосознания, разрыва с Англией. Американские колонисты осознавали свое положение дальних подданных Британской империи. Но формальное традиционное монархическое устройство, вмешательство Британского парламента не устраивало колонистов.

Американских просветителей волновали и глобальные проблемы колониальной политики и рабства. Они осуждали работорговлю в Африке и спаивание туземцев.

Американские просветители считали, что все люди рождены для спасения, их истинное предназначение не муки, а счастье.

Еще одна просвещенческая идея -- власть, даже божественная ограничивается законом, близко к идее деизма, который делает религию более адекватной по отношению к новому более рациональному взгляду на мир.

Американские просветители порвали с теологическими доктринами, видели движущие силы развития в прогрессе знаний и морали, ввели в исследование аналитические методы рационализма, в отдельных случаях они обнаружили понимание фактов экономической жизни.

В рамках Просвещения развивалась американская правовая мысль, одним из главных завоеваний которой было утверждение национального самосознания.

Таким образом, к особенностям американского просвещения можно отнести следующие положения:

• - в американском обществе изначально была распространена вера в прогресс, подкрепленная равнодушием к прошлому;
• - просветительская мысль и стремление к суверенитету были широко разлиты в американском обществе, а не противостояли ему;
• - новые формы мышления, которые вписывались в просветительское русло, были тесно связаны с религией, утвердился религиозный плюрализм;
• - американские просветители считали, что все люди рождены для спасения, их истинное предназначение не муки, а счастье;
• - любая власть ограничивается законом;
• - развивалась правовая мысль, результатом чего стало утверждение национального самосознания.

XVIII век вошел в историю европейской культуры как век Просвещения. Недавние достижения науки, прежде всего, открытия И. Ньютона, Дж. Локка, побудили европейских философов, ученых, литераторов кардинально пересмотреть прежнюю картину мира. Новая картина предполагала Бога как Творца, но не Вседержителя судеб Вселенной и человека, которые развиваются по своим естественным законам (деизм), а в отдельных случаях и вовсе обходилась без Бога (атеизм). Естественные, природные законы разумны и, в отличие от неисповедимой Господней воли, вполне доступны пониманию человеческого разума. Согласно этим законам, как подсказывает разум, человек рождается свободным, равным другим людям; ему изначально свойственны стремление к общественной жизни и благожелательность, необходимая, чтобы эту жизнь обеспечить. "Естественный человек", таким образом, представляет собой вовсе не падшее (вследствие адамова греха) существо, как значится в Библии, а некую, по определению Дж. Локка "tabula rasa" ("чистую доску"), на которой те или иные условия его существования могут "начертать" что угодно.

Дурное общественное устройство, основанное на социальном неравенстве и подчинении личности феодалам и церкви, нарушает естественные законы и извращает природу человека. Однако стоит лишь просветить разум людей, объяснив им истину, они сразу же приведут свою жизнь в соответствие с естественными законами и обретут гармонию и счастье. Таким образом, разум являлся для просветителей "альфой и омегой" всего: законом развития мира и способом его познания, единственным критерием истины, средством оздоровления общества и совершенствования человека. Не случайно XVIII век также называют веком Разума, умнейшим из всех веков.

На Америку, которая тогда была культурной и интеллектуальной "провинцией", идеи заокеанских просветителей оказали самое решительное воздействие: здесь они попали на более благоприятную, чем в Европе, почву, как бы специально "взрыхленную" для них всем ходом национальной истории. Америка с самого начала ее заселения белым человеком была своего рода "лабораторией", где апробировался сформулированный затем просветителями тезис о врожденном праве людей на свободу, равенство и стремление к счастью: она всегда была прибежищем для притесняемых (от английских пуритан, гонимых за веру, до тюремных узников, вывозимых сюда "для более активного заселения колоний"), здесь изначально отсутствовали сословные различия и имелись более широкие, чем в Старом Свете, возможности самореализации, повышения социального статуса и благосостояния для каждого. Наконец, именно здесь новоанглийские пуритане строили свой "город на вершине холма", дабы явить "свет миру". Просветительский рационализм также нашел горячий отклик у обитателей североамериканских колоний, своеобразно преломившись даже в Новой Англии, казалось бы, антагонистичной ему по духу.

XVIII век, столь радикально изменивший европейскую мысль, принес существенные перемены и в духовную, интеллектуальную и общественную жизнь Америки. Прежние идеи, идеалы и амбиции были, однако, не отвергнуты, но переосмыслены и переформулированы в соответствии с научными и философскими завоеваниями века Разума. Освоение континента связывалось теперь не с поисками сокровищ и легкой жизни, и не с Божьим водительством, а с идеями либерализма и прогресса, а также целесообразности.

Ярким воплощением переориентации американской мысли и эпохи Просвещения в целом выступает личность Бенджамина Франклина, литератора, ученого, философа, общественного и политического деятеля, дипломата. Пуританское происхождение и воспитание не воспрепятствовали очень разносторонним и абсолютно светским интересам Франклина. Для него как для деиста духовные проблемы его предков обернулись вопросами этики, устройства собственной судьбы и служения обществу. Его максимы (например, знаменитое "время — деньги") обозначают путь к самоусовершенствованию, а многочисленные эссе дают систематическую программу по улучшению человеческой природы и общества, в основе которой лежит утилитарный принцип: "Только добродетельный человек может быть счастливым".

Пуританский теоцентризм, казалось бы, получил сокрушительный удар и должен был терять приверженцев одного за другим. Этого, однако, не произошло. Напротив, в 1730—1740 годы по всей стране — от Мэйна до Джорджии прокатилась волна невиданного прежде духовного подъема. Она началась с почти одновременных спонтанных вспышек религиозного воодушевления среди представителей разных деноминаций в разных городках Америки, и обрела размах с приездом великого английского евангелиста и проповедника Джорджа Уайтфилда. Уайтфилд обращался ко всем протестантам: "Мой приход — это весь мир, и я буду проповедовать везде, где только Бог предоставит мне возможность <...>; не говори мне, что ты баптист, независимый, пресвитерианец <...>, скажи, что ты христианин, это все, что мне нужно". Искренность, страсть, эмоциональность и сам тембр голоса, исключительная харизма этого человека увлекли и тех священников и прихожан, которые еще не были затронуты тем, что вскоре получило название "Великого Пробуждения". Проповеди Джорджа Уайтфилда, а также Джонатана Эдвардса, Уильяма и его сына Гилберта Теннентов, Сэмюеля Блэра, Сэмюеля Финли и многих других собирали огромное количество людей, которые переживали духовное прозрение и целыми приходами обращались ко Христу. Великое Пробуждение сопровождалось мощным движением Святого Духа, откровениями и чудесами.

Безусловно, Пробуждение отчасти было реакцией отрицания на атмосферу всеобщего материализма и рационализма века Просвещения, оно давало обильную пищу эмоциям человека, отвечало его душевным и духовным потребностям, которые, в отличие от запросов интеллектуальных и физических, долго находились в небрежении. Вместе с тем Пробуждение отчасти являлось парадоксальным и очень специфическим порождением этого века. Сознательно — ибо многие американские священники, деятели Пробуждения, были людьми образованными и часто увлеченными новыми достижениями науки — либо же чисто интуитивно они основывали свою проповедническую практику на последних открытиях в области психологии. Обращаясь непосредственно к чувствам каждого человека, они оказывали глубокое и мощное воздействие на аудиторию.

Подобно тому, как переориентация светской жизни американцев воплощена в Б. Франклине, изменение религиозного сознания ярко иллюстрируется примером Джонатана Эдвардса (1703—1758), пуританского проповедника, величайшего в Америке метафизика и теолога. Эдвардс и Франклин представляют противоположные принципы американского мышления XVIII столетия: идеализм и материализм, вместе же отражают его разнообразие. Дж. Эдвардс в его ответе современному деизму и экспериментальным наукам пошел далее своих сподвижников по Пробуждению. Его проповеди (наиболее известная из них — "Грешники в руках разгневанного Бога") и теологические сочинения были проникнуты живым интересом к физическим явлениям и признанием человеческой субъективности; и то и другое, по Эдвардсу, подтверждало Божье присутствие и возможность для человека духовного возрождения.

Студентом штудировавший Локка и не принимавший в целом его теории, которая сводила жизнь человека к одним только ощущениям и, таким образом, низводила его на уровень животного, Эдвардс тем не менее усвоил и развил многие из локковских идей. Так, он настаивал на истинности чувств, или "аффектов" как знаков Господнего расположения к человеку, видя в теории Локка своего рода "противоядие" от холодного оцепенения религии разума, в которое постепенно погружалось пуританское мышление в XVIII веке. Открытый ум Эдвардса, приведший его к изучению психологии субъективного опыта, предвосхищал оформление в следующем столетии трансцендентализма, сугубо национального философского учения, важность коего для дальнейшего развития американской мысли признается безоговорочно.

Деятельность Дж. Эдвардса и Великое Пробуждение в целом, вкупе с идеями европейских и американских просветителей (Б. Франклин), во многом подготовили американскую Революцию. Не только Просвещение, но и Пробуждение, поставившее под сомнение необходимость строгой церковной организации, призывавшее к освобождению личности от таковой, делавшее акцент на эмоциональном религиозном опыте отдельного человека, было мощным орудием индивидуализма. В политических терминах, Пробуждение предшествовало стремлению Америки выйти из-под британского владычества ради свободного и демократического общественного устройства. Как видим, в плане дальнейшего социального и культурного развития XVIII столетие значило для Америки даже больше, чем для Европы. Это был век Просвещения, Великого Пробуждения, обретения политической и духовной независимости, рождения молодой республики, оформления американской нации и первых осознанных попыток создания национальной литературы.

Поделитесь статьей с друзьями:

Похожие статьи

• 

  Как нарисовать большую медведицу
• 

  Самые страшные казни древнего мира
• 

  Плюсы и минусы ношения ортеза при переломе пяточной кости